«Наверное, это предок племени Теней!» — догадался Воробушек.

— Здравствуй, Мокроус, — поклонился Перышко.

Старый кот кивнул и шмыгнул мокрым носом.

«На месте Перышка я бы тоже не стал дотрагиваться носом до его носа! — насмешливо подумал Воробушек и спрятался за дерево, чтобы удобнее было подслушивать. Он знал, что когда-то очень давно Мокроус был целителем племени Теней. — Тоже мне, целитель! А у самого всю жизнь из носа текло!» — беззвучно захихикал Воробушек и вытянул шею, чтобы ничего не пропустить.

— Как дела? — спросил Мокроус.

Перышко замялся, словно не сразу нашелся с ответом.

— Как дичь? — не отставал старый целитель. Смятение бывшего ученика не укрылось от него. Он прищурился и впился в него взглядом.

— Дичи много, — выдавил из себя Перышко.

— А Двуногие? Много от них хлопот?

Перышко помотал головой.

— Тогда расскажи мне о Рыжинкиных котятах. Они здоровы? — Мокроус уселся в траву и снизу вверх посмотрел на потупившегося Перышко. — Может, хватит увиливать? Что стряслось?

— Это все Чернозвезд! — выпалил Перышко и виновато огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что никто не слышит, как он жалуется на своего предводителя. Потом наклонился к самому уху Мокроуса и заговорил так тихо, что Воробушку пришлось чуть не до половины высунуться из-за дерева, чтобы ничего не пропустить: — Он стал таким… — Перышко замолчал, мучительно подыскивая нужное слово. — Таким далеким.

— Как это — далеким? — нахмурился Мокроус. — Хочешь сказать, что он ушел из племени?

— Да нет же! — с неожиданным раздражением выкрикнул Перышко. — Он не ушел из племени, а отдалился от всех нас. Поручил Ржавнице организовывать патрули, ничем не интересуется, а теперь и вовсе стал заговариваться. Мне страшно слушать, что он говорит.

— И что же он такое говорит? — повел ушами Мокроус.

— Говорит, что не понимает, зачем Звездное племя привело нас к озеру! — выпалил Перышко.

— Вот как? — взгляд Мокроуса внезапно посуровел. — В таком случае, ты правильно тревожишься.

— Да?

— Чернозвезд теряет веру, — сурово произнес старый кот.

Перышко повел ушами и непонимающе посмотрел на бывшего наставника.

— Но как такое может быть? Он всегда верил в Звездное племя, в любых испытаниях!

— Какая разница, как да почему, — вздохнул Мокроус и потер лапой мокрый нос. — Ты должен помочь ему снова обрести веру.

— Но как? — в отчаянии простонал Перышко. — Что я могу сделать?

— Помоги ему обрести веру, — повторил Мокроус. Силуэт старого кота начал бледнеть, зеленый лес подернулся рябью, словно отражение в реке, и начал таять.

— Постой! — умоляюще прокричал Перышко, но лес уже исчез.

Воробушек открыл глаза и ничего не увидел. Он сидел на берегу озера, рядом с другими целителями. Обиженно сопя, он поднялся с холодного камня. Какое ему дело до причуд Чернозвезда?

«Пусть хоть совсем обезумеет, нам только лучше будет! Возглавляемое безумцем племя не может представлять опасность для соседей!»

Листвичка зашевелилась рядом.

— Ты что-нибудь видел? — шепотом спросила она.

— Нет, — огрызнулся Воробушек. — По крайней мере, ничего интересного!

Глава X

Где-то в лесу пронзительно затявкала лиса. Ночное эхо подхватило ее лай и занесло за каменные стены оврага. Остролапка тревожно завозилась во сне.

— Только не в туннели, — пробормотала она, не открывая глаз.

— Что? — повернулся к ней Львинолап, но Остролапка ничего не ответила. Она снова провалилась в сон.

Перед ней зияла черная пасть убегавшего в темноту туннеля. За ее спиной шипела и бурлила подземная река. Чьи-то тяжелые шаги в туннеле приближались, и Остролапка уже слышала скрежет острых когтей по каменному полу. Отвратительный лисий запах ударил в нос. Шерсть на ней встала дыбом от страха, когда Остролапка увидела появившуюся из темноты черную фигуру с горящими злобой глазами. «Лиса!» Она попятилась, и холодная вода жадно лизнула ее задние лапы. Черная фигура приближалась, немигающие глаза смотрели прямо на Остролапку… Вот фигура вышла на свет — и у Остролапки остановилось сердце.

Это был Львинолап.

Чья-то лапа дотронулась до ее плеча, и Остролапка в ужасе вскочила.

— Что с тобой? — спросил стоявший возле ее гнездышка Бурый. В палатке было темно, тусклый лунный свет с трудом просачивался сквозь густые ветки куста. — Ты здорова?

Остролапка дрожала с головы до ног, судорожно глотая пастью воздух.

— Я… мне приснился страшный сон, — пробормотала она.

— А нельзя в следующий раз смотреть эти сны молча? — проворчал из темноты Львинолап. — Я только вернулся из ночного патрулирования, хотел поспать, а ты орешь, как чокнутая сорока!

Он перевернулся на другой бок и зарылся носом в лапы.

— Теперь твоя очередь, Остролапка, — тихо прошептал Бурый.

Лисенок и Ледышка сладко посапывали в своих гнездышках.

— Уже рассвет? — пробормотала Остролапка, потирая лапой глаза.

— Еще нет. Но у нас же предрассветный патруль, ты не забыла?

Из-за дополнительного патрулирования воины и оруженосцы валились с лап от усталости, однако план Огнезвезда принес свои плоды. Воровские набеги воинов Ветра прекратились, по крайней мере, за эти дни никаких новых следов обнаружено не было.

Остролапка сладко потянулась и побрела к выходу из палатки. Лапы плохо ее слушались, и даже сырая утренняя прохлада не в силах была разогнать накопившуюся в ее теле усталость.

Над лагерем висел острый коготь месяца. Посреди поляны уже сидел Терновник и торопливо умывался перед выходом. Медуница кругами бегала вокруг, пытаясь согреться.

— В такой холод на месте не усидишь! — фыркнула она, завидев приближающихся патрульных.

— Ничего, будут у нас еще теплые ночки перед Листопадом, — проурчал Бурый и потерся щекой о ее щеку.

— Остролапка, ты проснулась? — засмеялся Терновник.

Остролапка еще раз зевнула и пошатнулась.

— Почти.

— Отлично, — кивнул он. — Значит, можем идти.

И тут из детской послышался тоненький испуганный голосок Шиповничка:

— А лиса уже ушла? Я слышала, как она тявкала возле самого лагеря!

— Она далеко отсюда, глупышка, — промурлыкала Ромашка. — Спи спокойно, никакая лиса сюда не заберется.

Остролапка поплелась за патрульными к выходу. В лесу было еще темнее, чем в лагере, и по дороге к границе Остролапка споткнулась о корень и растянулась на земле.

— Когда же твои лапы, наконец, проснутся? — пробурчал Бурый.

— Скоро, — пообещала Остролапка.

Добежав до ручья, коты пошли медленнее, обнюхивая каждый куст. Возглавлявшая патруль Медуница взмахнула хвостом, приказывая остановиться, и принюхалась.

— Никаких свежих запахов, — доложила она.

Терновник спустился вниз по берегу, и Остролапка услышала, как он шумно возится в кустах. Вскоре он выбрался обратно и радостно объявил:

— Здесь тоже чисто.

Они медленно побрели по берегу ручья вдоль границы. Бурый раздвинул мордой куст папоротника, юркнул внутрь и выбрался с другой стороны.

— Никого!

Терновник оставил свежую метку у корней дуба.

— Пойдем вдоль ручья по краю берега, — решила Медуница. — Заодно пометим границы пустоши. — Она вывела патрульных из леса на залитую лунным светом поляну. Склон холма призрачно светился впереди, и Остролапке вдруг стало не по себе от мертвой тишины темной пустоши.

— Как тихо, — прошептала она.

— Скоро рассвет, — беспечно ответил Бурый. — Подожди немного, и птицы петь начнут.

Словно в ответ на его слова в вереске сухо прошелестел ветерок.

— Терновник и Бурый, расставьте метки, — велела Медуница. — А мы с Остролапкой пока поищем запахи племени Ветра.

Сонная Остролапка послушно брела за пестрой кошкой, то и дело поскальзываясь на мокрой траве. Вскоре Медуница указала ей хвостом на заросли вереска, а сама помчалась на вершину холма. Остролапка пошла по равнине, обнюхивая жесткие кустики. Незаметно для себя она спустилась на дно оврага и снова поднялась на невысокий склон. Здесь проходила граница, помеченная свежим запахом Грозового племени и старыми метками воинов Ветра. Судя по запаху, племя Ветра в последнее время потеряло интерес к своей границе. Наверное, их больше интересовала охота в чужих угодьях!